Неточные совпадения
С следующего дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити заметила, что М-llе Варенька и
с Левиным и его
женщиной находится уже в тех отношениях, как и
с другими своими protégés. Она подходила к ним,
разговаривала, служила переводчицей для
женщины, не умевшей говорить ни на одном иностранном языке.
Дворовые мужчины, в сюртуках, кафтанах, рубашках, без шапок,
женщины, в затрапезах, полосатых платках,
с детьми на руках, и босоногие ребятишки стояли около крыльца, посматривали на экипажи и
разговаривали между собой.
Чебаков. Нет, я шучу. Помилуйте, кто же это узнает! Послушайте, я вам даже завидую. Вы будете
разговаривать с любимой
женщиной, а я должен страдать в одиночестве.
— Разве можно тут
разговаривать, — сказала она, — пройдите сюда, там одна Верочка. — И она вперед прошла в соседнюю дверь крошечной, очевидно одиночной камеры, отданной теперь в распоряжение политических
женщин. На нарах, укрывшись
с головой, лежала Вера Ефремовна.
Многие из теснившихся к нему
женщин заливались слезами умиления и восторга, вызванного эффектом минуты; другие рвались облобызать хоть край одежды его, иные что-то причитали. Он благословлял всех, а
с иными
разговаривал. Кликушу он уже знал, ее привели не издалека, из деревни всего верст за шесть от монастыря, да и прежде ее водили к нему.
Минцлова была умная
женщина, по-своему одаренная, и обладала большим искусством в подходе к душам, знала, как
с кем
разговаривать.
В самом лице этой
женщины всегда было для него что-то мучительное; князь,
разговаривая с Рогожиным, перевел это ощущение ощущением бесконечной жалости, и это была правда: лицо это еще
с портрета вызывало из его сердца целое страдание жалости; это впечатление сострадания и даже страдания за это существо не оставляло никогда его сердца, не оставило и теперь.
Это была
женщина, вернее сказать, отставная девка, которые водятся только на юге России, не то полька, не то малороссиянка, уже достаточно старая и богатая для того, чтобы позволить себе роскошь содержать мужа (а вместе
с ним и кафешантан), красивого и ласкового полячка. Горизонт и Барсукова встретились, как старые знакомые. Кажется, у них не было ни страха, ни стыда, ни совести, когда они
разговаривали друг
с другом.
Сначала заглядывали к нам, под разными предлогами, горничные девчонки и девушки, даже дворовые
женщины, просили у нас «поцеловать ручку», к чему мы не были приучены и потому не соглашались, кое о чем спрашивали и уходили; потом все совершенно нас оставили, и, кажется, по приказанью бабушки или тетушки, которая (я сам слышал) говорила, что «Софья Николавна не любит, чтоб лакеи и девки
разговаривали с ее детьми».
Маслобоев толкнул дверь, и мы очутились в небольшой комнате, в два окна,
с геранями, плетеными стульями и
с сквернейшими фортепианами; все как следовало. Но еще прежде, чем мы вошли, еще когда мы
разговаривали в передней, Митрошка стушевался. Я после узнал, что он и не входил, а пережидал за дверью. Ему было кому потом отворить. Растрепанная и нарумяненная
женщина, выглядывавшая давеча утром из-за плеча Бубновой, приходилась ему кума.
Я не отвечал ему; он попросил у меня табаку. Чтобы отвязаться от него (к тому же нетерпение меня мучило), я сделал несколько шагов к тому направлению, куда удалился отец; потом прошел переулочек до конца, повернул за угол и остановился. На улице, в сорока шагах от меня, пред раскрытым окном деревянного домика, спиной ко мне стоял мой отец; он опирался грудью на оконницу, а в домике, до половины скрытая занавеской, сидела
женщина в темном платье и
разговаривала с отцом; эта
женщина была Зинаида.
— Ни капли я не наглец, и ничего я не забываю, а Термосесов умен, прост, естественен и практик от природы, вот и все. Термосесов просто рассуждает: если ты умная
женщина, то ты понимаешь, к чему
разговариваешь с мужчиной на такой короткой ноге, как ты со мною говорила; а если ты сама не знаешь, зачем ты себя так держишь, так ты, выходит, глупа, и тобою дорожить не стоит.
В девять
с Кафернаумского шел уже проливной дождь; в десять учитель географии,
разговаривая с учителем французского языка о кончине его супруги, помер со смеху и не мог никак понять, что, собственно, смешного было в кончине этой почтенной
женщины, — но всего замечательнее то, что и француз, неутешный вдовец, глядя на него, расхохотался, несмотря на то, что он употреблял одно виноградное.
— А знаете, Федосья прекрасная
женщина, — говорил он, прожевывая свою жесткую закуску. — Я ее очень люблю… Эх, кабы горчицы, немножко горчицы! Полцарства за горчицу… Тридцать пять
с половиной самых лучших египетских фараонов за одну баночку горчицы! Вы знаете, что комнаты, в которых мы сейчас имеем честь
разговаривать, называются «Федосьиными покровами». Здесь прошел целый ряд поколений, вернее сказать — здесь голодали поколения… Но это вздор, потому что и голод понятие относительное. Вы не хотите рубца?..
Он смотрел на нее как на что-то неприкосновенное, высшее обыкновенной
женщины;
разговаривал с ней он, не сводя своего взора
с ее прекрасных глаз; держался перед ней как перед идолом: ни слова необдуманного, ни шутки веселой — словом, ничего такого, что он даже позволял себе в присутствии одной Доры — он не мог сделать при Анне Михайловне.
С женщинами своего круга Анна Юрьевна почти не
разговаривала и вряд ли не считала их всех сравнительно
с собой дурочками.
— Я сегодня целое утро
разговаривал с вашей матушкой, — продолжал он, — она необыкновенная
женщина. — Я понимаю, почему все наши поэты дорожили ее дружбой. А вы любите стихи? — спросил он, помолчав немного.
Если вам, читатель, случалось
разговаривать рядом
с комнатой, в которой сидят двое влюбленных, или если вам случалось беседовать
с женщиной,
с которой говорить хочется и нужно, чтобы другие слышали, что вы не молчите, а в то же время не слыхали, о чем вы говорите
с нею, так вам об этом нечего рассказывать.
Аполлинария. Ну да, как же, серьезно! Вы, я думаю, во всю свою жизнь ни разу серьезно-то
с женщинами не
разговаривали. Да, впрочем, вам и не нужно, вас и так обожают.
— Молчи! Слушай опытного внимательно, старшего тебя
с уважением! Знаю я — ты всё о богородице бормочешь! Но потому и принял Христос крестную смерть, что
женщиной был рождён, а не свято и чисто
с небес сошёл, да и во дни жизни своей мирволил им, паскудам этим, бабёнкам! Ему бы самарянку-то в колодезь кинуть, а не
разговаривать с ней, а распутницу эту камнем в лоб, — вот, глядишь, и спасён мир!
Женщины же и девушки не должны были отнюдь есть чего-либо, но сидеть неподвижно, потупив глаза вниз, никуда не смотреть, не
разговаривать с соседками; а могли только, по-утреннему, или пальчиками мотать или кончиком платка махаться; иначе против них сидящие панычи осмеют их и расславят так, что им и просветка не будет: стыдно будет и глаза на свет показать.
— Мамкин… Вот, — указал ребенок на одну из телег, где сидела
женщина с ребенком на руках. Она кормила ребенка грудью и в то же время следила взглядом за Мишей, который
разговаривал с «барином». Эта
женщина примкнула к партии на одном из ближайших этапов, недавно оправившись от болезни.
Обед нам стряпает чернобровая дама, солдатка Варвара Кирилловна,
женщина лет двадцати двух, статная, здоровая — очень интересный человек:
разговаривает она больше улыбками красных и сочных губ да тёмных, насмешливых глаз, держится строго — попробовал было Алёха шутки
с нею шутить, но быстро отстал и начал относиться почтительно, именуя её по отчеству.
— Таким тоном
разговаривают с развратными и продажными
женщинами, — проговорила она. — Ты меня такой считаешь… ну и ступай к тем, святым!.. Я здесь хуже, подлее всех… Ты, когда ехал
с этой добродетельной Наденькой, боялся глядеть на меня… Ну, и иди к ним! Чего же стоишь? Иди!
И мне даже стало досадно на этих детей за то, что они чинно ходят и о чем-то солидно
разговаривают, как будто в самом деле недешево ценят свои маленькие, бесцветные жизни и знают, для чего живут… Помню, далеко в конце аллеи показались три женские фигуры. Какие-то барышни — одна в розовом платье, две в белом — шли рядом, взявшись под руки, о чем-то говорили и смеялись. Провожая их глазами, я думал: „Хорошо бы теперь от скуки дня на два сойтись тут
с какой-нибудь
женщиной!“
Но в ее положении унизительнее всего было то, что после свадьбы этот Володя маленький вдруг стал обращать на нее внимание, чего раньше никогда не бывало, просиживал
с ней по целым часам молча или болтая о пустяках, и теперь в санях, не
разговаривая с нею, он слегка наступал ей на ногу и пожимал руку; очевидно, ему того только и нужно было, чтобы она вышла замуж; и очевидно было, что он презирает ее и что она возбуждает в нем интерес лишь известного свойства, как дурная и непорядочная
женщина.
Председатель ревкома
разговаривал с толстой, заплаканною
женщиной. Он взглянул на них, и Катя прочла в его глазах скрытно блеснувшее, острое наслаждение. Любовь Алексеевна подошла.
— Тише! Тише! Умоляю вас. Это — графиня Кора. Она живет здесь давно-давно, и никто не слышал от нее ни слова.
С тех пор, как умер граф и она здесь поселилась, графиня ни
с кем не
разговаривает и молча бродит по этим залам. Многие считают ее безумною, но она в полном рассудке и пишет чудесные французские стихи, — быстро поясняет Ольга и опускается перед проходящей мимо нас
женщиной в низком почтительном реверансе, произнося почтительно...
Однажды Воронецкий,
разговаривая с нею, поймал на себе ее долгий и пристальный, какой-то особенный взгляд, Давно уже знакомый ему в
женщинах; и у него вдруг явилось желание обладать Анной Сергеевной и в то же время пропало уважение к ней.
— Ох, и напугала же ты меня, мать, — заговорил он, вдруг переходя на ты, — я думал, что
разговариваю с обстоятельной
женщиной, а ты, вишь, какая неладная.
Обе
женщины с минуту
разговаривали шепотом.
Возникал тоже вопрос о
женщинах: «как таковую сечь, если
разговаривает, а сама беременна?» По множеству всех этих сомнений мы
с толку сбились и спрашивали разъяснений у четырех отставных губернаторов, которые в это лето ходили у нас по плбжу, но они были заняты своим положением и говорили, что ничего не понимают.